ЗАДВИГ ПЕРЕД КОНЦОМ СВЕТА 2

ЗАДВИГ ПЕРЕД КОНЦОМ СВЕТА

Владимир Магарик

Сказка в 2 частях и 24 историях,

с балладами, куплетами и песнопениями

Иерусалим, 1995

 

Ч.2. НА НЕБЕ И НА ЗЕМЛЕ

 

Содержание:

 

Гл.16. Талес

Гл.17. Русский плен

Гл.18. Суд

Гл.19. Сидор и рогатка

Гл.20. Ракетой на Луну

Гл.21. Где-то на юге

Гл.22. Телескоп

Гл.23. Посмотрим сверху

Гл.24. Надежда

 

Гл.16. Талес

 

Со всех концов Земли молитвы (сверху они выглядят, как стеклянные шарики) устремляются в то место Вселенной, где восседает сам Господь. Здесь, над миром, все молитвы разборчивы, как будто их читают на всех языках сразу:

 

Боже, слышишь меня где-то

Среди толп на торгу, в храме,

Одного на краю света –

Горький вопль мой в людском гаме!

 

Дай почуять, как веешь, кожей,

Дай узнать о Тебе в вере!

Я не слышу тебя, Боже!

Слышу я, как ведут Зверя…

 

Не только молитвы доходят до Господего Слуха. Со всех концов Земли доносятся пальба и взрывы, сливаясь в гул, глухой и зловещий, как там-там смерти в глубине Чёрной Африки.

 

“Вот они, потомки Моего Адама, создателя ремёсел и музыкальных инструментов” – говорит Сам с Собою Господь, – “Все они смертны. Живите же и дивитесь, дети, чудесам земным в отпущенный Мною срок. Ан нет, они спрыгивают на тот свет, как на ходу с трамвая…”

 

Над Землёй в просветах туч проносятся по-двое драконы с хвостами ревущего пламени.

 

“Меня это не касается”, – говорит Господь и окутывает Себя мглой, как талесом.

 

Гл.17. Русский плен

 

Задвиг, верхом на Громоноге, ехал прямиком на восток, пока не остановиля перед сплошным забором.

 

Одни ворота

У заовражья.

Два обормота

Стоят на страже.

Пол-европейца

Стремятся в гости.

Флаг, троеперстье,

Четырёххвостье.

 

Так по-словам старинной, 19 века, революционной сатирической песни должен был выглядеть въезд в полудикую “Руссию”. А тут ничего похожего. Стоял полосатый столб с тремя стрелками из щербатой фанеры, приколоченными гнутыми гвоздями: Надписи на стрелках указывали названия трёх приграничных стран, Литвы, Белорусии и России. Ворон то и дело снимался со столба, делал пару кругов и тяжело садился обратно. Он-то мог видеть сверху, что забор расходился отсюда тремя лучами, тянувшимися до горизонта.

 

Задвиг на Громоноге вперился в ограждение, отделявшее его от великой державы, Третьего Рима, чтоб Четвёртому не бывать, по мысли её основателя. Задвиг пытаяся сыскать взглядом, ну, потайной ход, что ли. Громоног шевельнул ноздрями и заржал. Пахло Русью. В мысленный слух Задвига врывался, подобно сжатому воздуху, великий и могучий русский язык. Он разобрал надпись на стрелке, большими печатными буквами: МАТЬ РАССЕЯ – РОДИНА ХОККЕЯ.

 

Четыре мозолистые руки внезапно выдернули Задвига из седла, а два яловых сапога поддали крепкого пинка в точности в место отдачи Задвиг пробил головой доски одного забора, пролетел угол Белоруссии и сквозь другой забор вломился в Россию.

 

С этой стороны лил дождь и простиралась, насколько хватало глаз, глинистая зябь. Тянулись в беспорядке жидкие колеи; в одну влип слоновидный танк.

 

Танковый хобот повернулся и нацелился Задвигу прямо в лоб. В люке показался генерал в мерлушке и приставил к глазам бинокль. Задвиг поднял руки над головой. Генерал нырнул в танк. Хобот изрыгнул гром и пламя; Задвига швырнуло сначала в воздух, потом в жижу

 

Когда Задвиг очнулся, его уже окружили русские солдаты. Один держал охапкой четыре автомата, а трое других держались друг за друга.

 

– Вставай! Подыми руки! – приказал солдат с автоматами. Задвиг поднялся, весь в глине, и поплёлся за солдатами в плен.

 

Гл.18. Cуд

 

Задвиг был приведён на полустанок и поставлен, руки вверх, посреди платформы. На путях мрачно застыл поезд с тюремными вагонами. Отсюда, с Западной границы, поезд потащится в Сибирь, набирая пассажиров по пути.

 

На платформу вбежал молодой человек с сизым от холода носом. Хрюкнув, он достал из брючного кармана не носовой платок, отнюдь, а судебную бумагу.

 

– Подсудимый, как стоишь? Рук не опускать. Как зовут – прочерк, где живёт – БОМЖ, чем занят – БОЗ. Проломил границу. Пять плюс пять равно десять.

 

– Ваша честь! Я не из Монжа! Я вовсе не босс! Я – жертва!

 

– Я не честь, а народный судья, пора знать! Некогда, состав уходит!

 

Кот с мышонком вёл беседу,

(Время близилось к обеду)

Говоря ему сурово:

– Мама-кошка, что ж такого?

 

Значит, в сердце точишь нож

И меня не узнаёшь?

 

У меня сегодня праздник:

Будут следствие и казни.

 

Я – судья и прокурор,

Адвокат и приговор.

 

Я – Гестапо и ГБ

И пожалую к ТЕБЕ!

 

Буду резать,

Буду бить.

Всё равно

Тебе

Водить!

 

Задвига подвели к вагону и впихнули в клетку. Лязгнул замок. Судья достал свисток и засвистел. Поезд ответил похоронным воплем и медленно тронулся в Сибирь.

 

Гл.19. Сидор и рогатка

 

Пути сходились и расходились. Гремели мосты, под ними струились реки в отлогих берегах. Редко-редко проносились города, понастроенные из раскрашенного в лазурь бетона. Задвиг скакал в своей клетке от холода; он был босиком, без шапки, в рваной рубахе и дырявых штанах. Конвойный без голоса пел без конца одну и ту же песню:

 

В стороне кубанской

На войне гражданской

Ехали казаки утренней порой.

 

С шашкой и биноклем

Юным стройным тополем

Маршал Ворошилов впереди, герой:

 

“Нет в обзоре ясности.

Родина в опасности!

На рысях в атаку: я вас награжу!”

 

– Нам наград не надо!

Вжик, и срубим гада.

Родина в опасности, ясно и ежу!

 

Наконец, и он продрог. Открыв задвижку, конвойный притянул Задвига за шиворот:

 

– Шпион! Вскипает во мне ярость блаародная!

 

– Сидор! Покажи ему кузькину мать! – закричал конвойный из соседнего отсека.

 

Сидор сжал огромный, как тыква, кулак и – бац – камень попал ему прямо между глаз.

 

Вот оно что! С крыши свесился Шалтай, целясь из рогатки.

– Сидор! Держи его, диверсанта! – закричал конвойный из соседнего отсека.

 

Сидор выполз на крышу и погнался за Шалтаем, прыгая через тамбуры. В хвосте поезда он расставил руки и ноги. Шмыг – Шалтай проскочил у него между колен. Всё с начала!

 

– Сидор, кончай кошки-мышки! Приехали!

 

Поезд остановился посреди леса; не было даже платформы. Грунтовая колея вела через редкий ельник к бараку с вывеской “УПРАВЛЕНИЕ”.

 

Сидор спустил Задвига на дорогу и схватил за шиворот. Бац! Камень из рогатки попал ему прямо между глаз.

 

– Сидор! Не тронь его, и я тебя не трону! – крикнул Болтай, выглянув из-за ёлки. Сидор сжал кулаки и оскалил зубы, но подчинился.

 

Гл.20. Ракетой на Луну

 

Комната “Управления” в один миг заполнилась молодыми людьми в белых комбинезонах, с масками на лицах, похожих оттого на ангелов смерти. Они кинулись к Задвигу со всех сторон, раздели, обмазали какой-то пахучей дрянью, что-то к нему приклеили и что-то в него воткнули. Запелёнутый в бинты, фольгу и пластик, Задвиг приобрёл вид египетской мумии. Ангелы смерти взялись за руки и пошли хороводом вокруг каталки, где покоился теперь Задвиг:

 

Лети, лети Гагарин,

Простой советский парень,

Ракетой на Луну,

Заветную страну,

 

А может, на Меркурий

Избавиться от дури,

А может быть, на Марс,

Где спит пустынник барс,

 

А может, на Венеру

Поцеловать пантеру,

А может, на Плутон

Разжиться, как барон!

 

“Где-то я это уже видел”, – с ужасом подумал Задвиг, – “На Борнео, что ли?” – и замычал в бинты:

 

– Это ошибка! Я не Гагарин!

 

Каким-то образом он был услышан.

 

– Ты что, с луны свалился? – спросил один ангел.

 

– Гагарин уже давно там! – другой ангел указал перстом в потолок.

 

– Не горюй, паря, скоро встретишь кореша! – воскликнул третий, и ангелы заржали, словно лошади.

“НАЧИНАЕМ ОТСЧЁТ” – заорал со стены динамик. Ангелы смерти всадили каталку с Задвигом в какой-то люк.

 

Гром. Удар. Грохот, боль, визг, свист, тишина.

 

Задвиг открыл глаза и увидел угольно-чёрное небо со звёздами яркостью в тысячу свечей, солнце, пылающее на одном краю пространства, а на другом – полную луну в улыбке. Земля плавала в черноте, как зелёный плод с голубыми потёками океанов по бокам. Сам Задвиг сидел в небесном челноке с подзорной трубой в руках.

 

Гл.21. Где-то на юге

 

Тем временем где-то на юге два человечка странного вида мчатся в клубах пыли на рыжем фольксвагене-жуке с возгласами: “Вперёд!”

Ехать тут принято быстро, а глядеть в оба. Слева пёхом и на джипах стоят и движутся группы солдат с длинноствольными автоматами в руках. Справа залегли среди камней малолетние враги и пуляют из рогаток во всё движущееся Время от времени Змей-Горынычем планирует дымовая ракета, и всем становится дурно от кислотной вони. А дорога с ярко-зелёной полосой раздела тянется, петляя, от горизонта до горизонта.

 

Зона обстрела кончилась. Машина влетела в столичный город.

 

Снова сумрак сгущается синий,

Опускаясь во впадины гор,

А вблизи, на пороге пустыни,

Не дымя, догорает костёр.

 

Старый город белеет во мраке.

Тень плащом ниспадает со стен

И летит головой в буераки

И в зловонные пади геенн.

 

Тут, почти на краю преисподней,

Под высокой до неба стеной

Так легко ошибиться, и сводня-

Смерть в толпе затерялась сегодня

Познакомиться, статься, со мной.

 

Гл.22. Телескоп

 

Дорога спиралит вниз, в пустыню. Фары выхватывают кусок полотна до поворота, откуда зелёным фосфором посверкивают зрачки шакала.

Приехали! Неизвестной древности домик из плитняка. Где-то сочится влага. А что там за давидка тянет хобот к звёздам? Да это же телескоп!

 

Год тому назад два пеших странника сошлись с разных сторон в этом месте при дневном свете:

 

– Бантик, ты?

 

– Ты, Фетр? Ура!

 

Едва они осмотрелись кругом, как одна и та же идея осенила их, можно сказать, головы:

 

“ОТСЮДА МЫ МОЖЕМ СОЗЕРЦАТЬ МИР!”

 

Назавтра, найдя алте-захена (ни одна сказка не обходится без доброго волшебника), они сменяли сет-модерн “Сони” на телескоп времён Кеплера.

 

Тут, в пустыне, мрак как душа, прозрачен.

Что-то лис лисе тявкнул троекратно,

Морду поднял, звёзд словом озадачен:

В мире Божьем лису многое невнятно.

 

Утром в пеньи струй, в их холодной дрожи –

Господу хвала! И пернатых крошек

Господу хвала! Отзовись им, Боже!

(Хоть и чертит круг в поднебесьи коршун.)

 

– Смотри, Бантик! – Фетр не отрывался от окуляра: – Там кто-то есть!

 

Гл.23. Поглядим сверху

Плыву как будто по лучу

В ладье небесной.

Набито звёзд, как в чуме чукч.

Как им не тесно?

 

Стеною – миллиард окон

Большого дома.

Не насылает Бог с икон

И с неба грома.

 

Он улыбается, не зол,

Внимая речи

Журчащей – рек, жужжащей – пчёл,

И человечьей.

 

Спи, Гея, влаги пелена,

Камней короста.

Принарядилася Луна

Встречать прохвоста.

 

Гляжу, шальной метеорит

Сошёл с орбиты:

“Алё, чудила!” – говорит, –

“Ползёшь, улита?

 

Меняй орбиту, загудим

По параллаксу.

На Андромеду поглядим,

На эту кляксу.

 

Я тут совсем осатанел:

Чердынь, скучаю.

А там таких небесных тел,

Как в Чили чаек! ”

 

– Нет, – говорю, – Земля одна!

Как Тюше скверик,

Моя мне Африка нужна,

Турецкий берег!

 

Земля вращалась, почерёдно подставляя бока солнцу. Окуляр Задвига выхватывал то один, то другой слайд земной жизни.

 

…Два краснозвёздых МИГа коршунами стелятся по-над дном горного ущелья. Ведущий уже поразил ракетой цель. Облачко пыли плывёт по ветру. Среди развалившихся стен сидит в шоке чумазая малышка, прижимая куклу к пузу. Ведомый ставит перекрестье кукле между глаз.

 

..Большой когда-то город над быстрой рекой. Бетонный остов жилого дома. На верхней площадке три оборвыша поят пайковым молоком кошку с окотом. На другом, высоком берегу – гаубица: Наводчик уже подвёл перекрестье к кошкиному блюдцу с молоком.

 

…Школьный блок. Бейсбол. Момент – и будет услышан тугой хлопок биты и взвизг мяча. На крыше гаража, надо всеми, Псих Джонни упёр приклад спрингфилда себе в плечо, а прицел – ловчему в лоб.

 

– Господи Боже мой! – простонал Задвиг: – Ты же это видишь! Ты всё знаешь!

 

…“Чхи!” – Псих Джонни потерял равновесие и с визгом “Уби-и-ли!” рушится на телефонные провода.

 

…“Чхи!” – подносчик выронил снаряд. Гаубичный расчёт, не теряя ни секунды, кидается вниз головой в бурлящую воду.

 

…“Чхи!” – ведомый сбил прицел. Его ракета взвыла и погналась за ведущим, как пантера за кабаргой.

 

“Чхи! Чхи!” – Задвиг и двигатель под ним чихнули разом. Небесный челнок изменил курс и устремился к Земле.

 

Гл.24. Надежда

 

– Он снижается к Роттердаму! Мы можем успеть на КЛМ!

Рыжий жук (в темноте чёрный) с пожарной прытью устремился к аэропорту.

 

А между тем в Роттердаме, свесив ножки с пирса, Шалтай с Болтаем швыряют камешки в тёплую, как молоко, воду. Шлёп! Луна множится в расходящихся кругах.

 

Божий Промысел, не иначе, посадил близнецов на то место, куда приземляется Задвиг, а Задвига направил к месту, где сидят близнецы.

 

Близнецов окатило с ног до головы. На пирсе призраком возник силуэт Громонога.

 

Итак, наша история подходит к концу. Её участники в главных ролях собрались все вместе у матушки-королевы. У пылающего камина, в качалке – сама хозяйка. Пообок, на ковре, Шалтай и Болтай подскакивают от нетерпения. Время от времени матушка-королева кладёт на темя то одному, то другому свою пергаментную ладонь.

 

Советник Мельхиор, в парике, в камзоле, при звезде, сидит во главе стола. Взгляд его не отрывается от книги с застёжками, которая лежит посреди стола, ещё не потревожена.

 

В открытое окно время от времени всовывается морда Громонога, фыркает и изчезает.

 

Задвиг стоит у окна, готовый ко всему.

 

Кто ещё? Бантик и Фетр! Они утонули в кожаных креслах, которых тут ровно два.

 

– Итак! – торжественно начинает советник Мельхиор. На него глядят во все глаза:

 

– Господа Бантик и Фетр!

 

Бантик и Фетр подскакивают к столу. Бантик хватает и раскрывает фолиант. Книга покоится на вытянутых лапах, как на пюпитре. Фетр читает:

 

Господь отвернёт лик от войны и вони.

Левит обомлеет вдруг, не допев осанны,

И по живым не будут ходить кони,

Светило откажет светить на раж бранный.

 

Книга переходит в руки матушки королевы:

 

Цари молвят: “Под каждым шатром – царство”,

И все как один наверх отойдут в сырты

Рядить там среди блеющей в беге паствы,

И скипетры их расцветут, как весной мирты.

 

Последний стих читает готовый ко всему Задвиг:

 

Враг скажет страшный: “Я буду тебе другом.”

Жена промолчит (случилось бы так сначала!).

Последний доспех, перелившись, пройдёт плугом.

Перекуём, братья, мечи на орала!

 

Словно выдох веет по комнате и колеблет пламя в канделябрах. Это знак! Чего, однако, спасения или конца света? Нет, ещё не пришло время для ответа. Свечи разгораются ярче: это знак надежды.