ДЕДУШКА

ДЕДУШКА

Дедушка пришёл пить чай перед утренней прогулкой. От ванной до кухни едва ли пять шагов (если прыгать, а не волочить ноги), но дедушке нужна была палка. Он называл палку тростью и всегда держал правой рукой.

 

Внуки Ваня и Сёма, увидя дедушку и палку, перестали пихаться, посмотрели друг на друга и залились бриллиантовыми мальчишьими дискантами. Потом захохотали басом – ХА-ХА-ХА! — как соседская боксёрша Алевтина, когда ей сподтишка подсовывают под нос кукиш, намекая на рублёный хвост. Её хозяйка г-жа Баршабская возражет собачьим басом:

 

— Дети, не дразнитесь!

 

Удивительно, насколько хозяева похожи на собак, думают одинаково об одном и о том же, к какому дереву припасть носом, боком или задом, и тянут с равными усилиями общий поводок, но только в противоположных напаравлениях.

 

Потом Сёма с Ваней попадали с табуретов и стали кататься по полу, дрыгая в воздухе носками и давясь: “Ой, не могу!”. Это был последний вопль моды на то, как смеяться. В этом девчонки не могли следовать за мальчиками.

 

У внуковбыла игра, что палка хватает дедушку за руку и волочит его по коридору на кухню. Дедушка пьёт палкин чай. Очень смешная игра.

 

Спускаясь по лестнице, дедушка спускал палку на нижнюю ступень, затем приставлял к ней правую, нездоровую ногу, и затем дела шаг вниз левой здоровой ногой. Однажды, идя с прогулки, дедушка встретил на своей лестнице чужого мужика с тростью, который шёл неправильно. Мужик был симулянтом и вором, или нищим, или тем, другим и третьим. Трость и то была краденая.

 

На улице дедушка невольно отмечал про себя стариков с палками. Старух с палками не наблюдалось, видно старухи стареют на обе стороны одинаково. Ан, нет, вон старуха ковыляет – престарая, горбатая и носатая, с родинкой на подбородке и с клюкою, гнутой такой суковатой палкой. Ведьма Она была настолько стара, что по возрасту приходилась дедушке бабушкой.

 

— Да, ведьма, а что? Устала я, сядем да посидим. Аль ты не устал, старый?

 

Ведьма и дедушка уселись на низкий парапет рядышком.

 

Прошла девица, вся молодая. В ухе, на нижней губе, на брови и на пупке – с искрами бубенчики. Какая у девиц походка? То тем помашут, то этим поколышут, идёт как бы не в одну сторону, а сразу в три.

 

Ведьма пришла в дурное настроение.

 

— Сейчас возьму да обозначу её палкой! Гром. Ливень. Все измокнут. До нитки! Бабы попрячутся кто куда сохнуть. Девки примутся визжать, устраивая картину страшного стыда.

 

— Ага! – сказал дедушка – Нам бы сперва подняться туда под колоннаду. Сухо будет. И видно.

 

Ведьма смерила глазами ступени – высоки. На них расселась молодёжь. Между людьми прыгали воробьи. Дедушка подумал: “Неизвестно, кто по бабкину разумению бесстыдней”.

 

Ведьма всё же стала прицеливаться клюкою, поводя её туда-сюда, пока на неё не наорала деваха-полицейская.

 

— Цыц! – сказала ведьма. –Шекет!

 

Полицейская схватилась рукой за горло и отошла. Её окружили полицейские офицеры, расспрашивая впоголоса. Она ничего не сумела произнести. Глазами она всё ещё искала ведьму и не узнавала, даже натыкаясь в упор взглядом. Дедушке это было понятно. Он так в молодости собирал грибы.

 

Полицейская, не отнимая руки от горла, села в полицейский джип и уехала.

 

С соседнего прекрёстка раздался перезвон электронных колоколов. Слава Богу, обед.

 

С последним электонным аккордом ведьма вспорхнула на парапет и стала по вороньи прыгать, всё боком, боком, не повёртывая носатой головы, распрямив руки в обе стороны и растопырив пальцы. Рукавами она делала махательные движения, сметая с виду предметы неба и земли, как то фонарные столбы, облака, крыши и целые дома. От распространившейся тишины и чистой голубизны дедушке стало нехорошо до тошноти. Он успел произнести вслух коровьим голосом: “От этого всего можно окачуриться!”