ДЕДУШКА
Дедушка пришёл пить чай перед утренней прогулкой. От ванной до кухни едва ли пять шагов (если прыгать, а не волочить ноги), но дедушке нужна была палка. Он называл палку тростью и всегда держал правой рукой.
Внуки Ваня и Сёма, увидя дедушку и палку, перестали пихаться, посмотрели друг на друга и залились бриллиантовыми мальчишьими дискантами. Потом захохотали басом – ХА-ХА-ХА! — как соседская боксёрша Алевтина, когда ей сподтишка подсовывают под нос кукиш, намекая на рублёный хвост. Её хозяйка г-жа Баршабская возражет собачьим басом:
— Дети, не дразнитесь!
Удивительно, насколько хозяева похожи на собак, думают одинаково об одном и о том же, к какому дереву припасть носом, боком или задом, и тянут с равными усилиями общий поводок, но только в противоположных напаравлениях.
Потом Сёма с Ваней попадали с табуретов и стали кататься по полу, дрыгая в воздухе носками и давясь: “Ой, не могу!”. Это был последний вопль моды на то, как смеяться. В этом девчонки не могли следовать за мальчиками.
У внуковбыла игра, что палка хватает дедушку за руку и волочит его по коридору на кухню. Дедушка пьёт палкин чай. Очень смешная игра.
Спускаясь по лестнице, дедушка спускал палку на нижнюю ступень, затем приставлял к ней правую, нездоровую ногу, и затем дела шаг вниз левой здоровой ногой. Однажды, идя с прогулки, дедушка встретил на своей лестнице чужого мужика с тростью, который шёл неправильно. Мужик был симулянтом и вором, или нищим, или тем, другим и третьим. Трость и то была краденая.
На улице дедушка невольно отмечал про себя стариков с палками. Старух с палками не наблюдалось, видно старухи стареют на обе стороны одинаково. Ан, нет, вон старуха ковыляет – престарая, горбатая и носатая, с родинкой на подбородке и с клюкою, гнутой такой суковатой палкой. Ведьма Она была настолько стара, что по возрасту приходилась дедушке бабушкой.
— Да, ведьма, а что? Устала я, сядем да посидим. Аль ты не устал, старый?
Ведьма и дедушка уселись на низкий парапет рядышком.
Прошла девица, вся молодая. В ухе, на нижней губе, на брови и на пупке – с искрами бубенчики. Какая у девиц походка? То тем помашут, то этим поколышут, идёт как бы не в одну сторону, а сразу в три.
Ведьма пришла в дурное настроение.
— Сейчас возьму да обозначу её палкой! Гром. Ливень. Все измокнут. До нитки! Бабы попрячутся кто куда сохнуть. Девки примутся визжать, устраивая картину страшного стыда.
— Ага! – сказал дедушка – Нам бы сперва подняться туда под колоннаду. Сухо будет. И видно.
Ведьма смерила глазами ступени – высоки. На них расселась молодёжь. Между людьми прыгали воробьи. Дедушка подумал: “Неизвестно, кто по бабкину разумению бесстыдней”.
Ведьма всё же стала прицеливаться клюкою, поводя её туда-сюда, пока на неё не наорала деваха-полицейская.
— Цыц! – сказала ведьма. –Шекет!
Полицейская схватилась рукой за горло и отошла. Её окружили полицейские офицеры, расспрашивая впоголоса. Она ничего не сумела произнести. Глазами она всё ещё искала ведьму и не узнавала, даже натыкаясь в упор взглядом. Дедушке это было понятно. Он так в молодости собирал грибы.
Полицейская, не отнимая руки от горла, села в полицейский джип и уехала.
С соседнего прекрёстка раздался перезвон электронных колоколов. Слава Богу, обед.
С последним электонным аккордом ведьма вспорхнула на парапет и стала по вороньи прыгать, всё боком, боком, не повёртывая носатой головы, распрямив руки в обе стороны и растопырив пальцы. Рукавами она делала махательные движения, сметая с виду предметы неба и земли, как то фонарные столбы, облака, крыши и целые дома. От распространившейся тишины и чистой голубизны дедушке стало нехорошо до тошноти. Он успел произнести вслух коровьим голосом: “От этого всего можно окачуриться!”
