Хельм 2

Никогда не знаешь в точности, что если найдешь что-нибудь этакое, то другое, самое обыкновенное и привычное, можно потерять.

А потом снова найти.

А потом опять потерять.

Найти, потерять, найти, потерять…

Так что, речь пойдет о поисках и находках? А как же! Ведь в Хельме всегда кого-то и что-то искали. Там даже есть такой житель, который всегда ищет всех, кто живет в Хельме. Его так и зовут – Папавсех, за то, что нет хельмуча, которого бы он не нашел самолично. Он уверен, что если что-либо ищешь, значит, оно существует. Перестал искать – пропало.

Как так пропало? А вот как.

Было такое время, что в Хельме не только ничего, но и никого небыло постоянным. И все друг друга подолгу искали и находили не часто. А, обрадовавшись находке, конечно же, прекращали искать. И, надо же, спустя какое-то время, нашедшийся опять терялся неизвестно куда! То же самое происходило с вещами, домами, улицами. И так запутались хельмучи в своем Хельме, что перестали понимать – что искать, кого искать и зачем… Все и всех растеряли, всему разучились.

И вот, когда и сам Хельм был уже на грани исчезновения, один последний ученый хельмуч, отыскав из последних сил самую последнюю книгу, стал читать ее и сделал в ней удивительное открытие: в языке, на котором была написана эта книга, слово “искать” и слово “быть” писались одинаково! Ага, догадался последний хельмский ученый, наверное, чтобы что-то существовало, нужно это что-то сначала найти. И потом, может быть, постоянно теряя, все равно искать, искать, искать – никогда не прекращать поиски. И тогда это найденное-потеряное будет “быть” среди нас.                   Вот только что искать и терять, кого, где, если потеряно почти все. Этого последний ученый продумать уже не мог. И тогда с самой последней надеждой он объявил о своем открытии всему хельмскому миру.. И слава Б-гу, что он сделал это, потому что кто-то из последних хельмучей догадался, что сначала нужно отыскать того, кто знает, что искать, где, зачем. А от него уж все все можно будет узнать.

Ну и стали хельмские жители его искать…

И так усердно искали его по всем углам и задворкам, что нашелся он вдруг. И сразу, пока не исчез, спросили они его, что бы такое поискать им, и сказал он: -“Ищите меня”.

_”Зачем? – удивились хельмучи – Вот ты уже найден и стоишь перед нами. Куда ты денешься?”

Но только они перестали его искать, как он тут же исчез – потерялся. Они снова с усердием принялись его искать, и он, конечно, нашелся. Правда, не так быстро, как в первый раз

Теперь чуть поумневшие хельмучи заранее придумали назначить особых людей, которые будут только тем и заниматься, что искать этого человека. А другим было поручено быть при нем и только спрашивать у него, что искать. А третьи направлялись искать то, что он им посоветует. А четвертые продолжали искать уже найденное, чтоб оно не исчезало. А пятые искали тех, кто всех и все ищет. Так что всем в Хельме работа нашлась и жизнь снова забурлила и закипела.

Но случились в Хельме и такие странные люди, которые, прежде, чем искать что-то или кого-то, хотели сначала найти себя. И верно, почему бы не попробывать самому поискать потерявшегося себя прежде, чем этим займутся другие. Ты ищешь себя сегодня. Завтра тебя ищет кто-то. Ты сам потом ищешь еще четверых других. После завтра уже все что-то или кого-то ищут. И чем больше людей ищут все, что теряется, тем с большей вероятностью все это живет с нами.

Хельм продолжал набирать силу.

И вот однажды хельмучи поняли, что окончательно поумнели. Они вдруг обнаружили, что дружно ищут что-то одно. А вернее, кого-то, и этот кто-то в представлении всех был, почти что, одним и тем же. И надо же – этот кто-то тоже нашелся! И самым замечательным его свойством оказалось умение и желание одному за всех искать сразу всех, всегда и без устали. Просто хельмучи устали искать друг друга и, не сговариваясь, решили найти того, кто за них это будет делать всегда. И теперь он найден и усердно всех ищет, чтобы все всегда были. Вот его в Хельме и прозвали – Папавсех.

Теперь хельмучи были свободны. Они могли искать что-то другое, чтобы наполнять свою жизнь. Хельм расцвел окончательно и наступило хельмское равновесие: все терялось и все находилось.

Но ведь хельмские жители покоя не любят. И кое-кому захотелось продлить поиски в неизведанные пока уголки. Поискать там нечто свое, непридуманное заранее, а так – наобум.

В Хельме снова появились разные книги. Приходили из далеких краев рассказчики, да и просто разные слухи, догадки и шопоты заполняли хельмские улочки. Поговаривали, например, что вот-вот объявится снова Царь, и его непременно нужно поскорей отыскать среди пестрой толпы. Говорили, что Принцессу уж точно нашли – и не раз, но она опять затерялась вместе с тем, кто нашел ее. Об Игрушечнике помнили смутно и искать его пока не хотели.

Ходили также слухи о каком-то камне с особыми углами. Говорили о том, что есть в Хельме особое место для этого камня. И очень тихо передавали, что если этот камень вложить в это место – весь город может переместиться: не то в другие времена, не то в другие земли, или куда-то, где, по нашему-то, вообще ничего нет.

Так вот. Слышать об этих чудесах все слышали, но искать не решались – вдруг такое найдется. И что тогда?

А вот что.

Услышали и подумали, например, о камне. Искать не искали, но огляделись на всякий случай – не тот ли.

Не тот, но, все-таки, подошли, наклонились, подняли и посмотрели. Явно не тот.

Но в карман положили и пошли с ним домой. Домой-то вон куда, а ноги несут вон туда. И никак уже против неведомой силы, то есть к дому, идти невозможно.

И вот через пару сотен шагов обнаружилась и стена, и в ней дверка. И, конечно же, за дверкой странная комната, а в ней еще одна дверка, и, может быть, за ней еще двадцать две дверки с комнатами. И вот, наконец, то самое место для камня. Доставай камушек из кармана и вкладывай в, точь в точь, подходящее место.

Будь, что будет, любознательный хельмуч – ты, возможно, теперь на вершине всего.

Все, однако, вышло наоборот. Вложил, любопытства ради, безвестный нам хельмуч камень в то особое место и…Хельм был холмом, а стал впадиной.

Река постепенно стала заполнять впадину водой. Хельмучи отступали на окраины Хельма, пока весь он не покрылся водой. И оказались все на заброшенной железной дороге, что кольцом обнимала Хельм. Вода остановилась почти у рельс. На суше остался только вокзал с Царским троном.

Тот час в вокзале у царского трона собрался совет мудрецов. Пригласили Человека-дворца, который был временно вместо царя. Все были мокрыми и пустыми – ни улиц, ни домов, ни странных хельмских вещей. Только озеро и несколько, торчащих из него башенок. Нужно было немедленно что-то решать. Населению негде ни обсушиться, ни спрятаться от непогоды. Нет еды. Только вода плещется у самых ступеней вокзала. Хоть строй длинный поезд на сто вагонов и отъезжай отсюда в другие края по той ветке, по которой Царь с Принцессой давно укатили.

Первым вышел к трону Папавсех и сказал, что Хельм нужно просто искать, и тогда он вернется. А что его искать, когда вот он рядом, под этими волнами. И тогда тот ученый, который открыл прямую пользу поисков и находок, предложил искать ни Хельм, а причину того, что с ним приключилось.

-Хорошо,- сказал Папавсех,- но только после того, как будет оказана всем посильная помощь.

И тут все призадумались. Ведь такого в Хельме никогда не случалось – чтобы все сразу исчезло, по самую железную дорогу. Шаг шагни за дорогу – и там уже остальной мир. Иди, куда хочешь. И надо сказать, что многие призадумались так и сделать, хотя жизнь за пределами Хельма и была неизвестной. Да многие так и сделали – переступили пути и расположились в ближайших окрестностях. Хорошо, что светило солнце и было тепло. Кто-то предложил устраивать шалаши, тем более, что рядом был лес.

Шалаши старались устраивать на пригорках, а один, самый большой поставили прямо на плоскости огромного камня. Камень этот выступал из земли довольно высоко, чтоб запросто взойти на него, но со стороны берега к его кромке, будто нарочно, поднималось несколько, почти плоских, ступеней.

Камень этот называли – царским. Говорят, что Царь, когда колесил на поезде вокруг Хельма, иногда просил остановиться у этого камня. Он выходил из вагона, поднимался на камень и некоторое время расхаживал по нему, будто бы что-то припоминая. Иногда, собрав вокруг несколько камушков, присаживался на корточки, как ребенок, и что-нибудь из них строил. В те времена на камне был, даже, целый “городок” из царских построек, только кроме муравьев и жуков в нем никто не мог поселиться. И вот теперь на этом же камне и вокруг закипела настоящая работа.

На вокзале, рядом с которым была и паровозная мастерская, нашлись веревки и кое-какие инструменты. Человек-дворец велел снять со стен драпировочные ткани и отдать для утепления шалашей и шитья одежды. Раздали посуду и прочий хозяйственный хлам, который в Хельме почти не имел смысла, а теперь, за границей железной дороги, превратился в полезные вещи.

Вязались ветви и жерди. Все укреплялось растяжками. Натягивались ткани. Получались почти непродуваемые дома, правда, с дырявой крышей. Но пока дождей небыло, об этом никто не думал.

От шалаша, построенного на камне, открылся вид на целую вериницу шалашей вокруг озера. Хельмские дети, стоя на берегу невиданного в этих краях озера, вылавливали всплывшие предметы, тряпочки, игрушки и прочую хельмскую дребедень. Все это тот час переносилось через железную дорогу в шалаши. Там вывешивалось для просушки на стены и под потолок и постепенно становилось чем-то полезным. Хрупкие жилища превращались в подобие украшенных деревьев.

Казалось, что люди пришли на берег озера устроить большой праздник, а вовсе не спасались от постигшего их несчастья. И больше других радовался Папавсех. Он бегал от шалаша к шалашу и ни за что не хотел поселиться в большом шалаше на царском камне. Туда он предложил приходить для бесед, веселья и общих застолий. Ему хотелось отвлечь сограждан от всяческих грустных мыслей, в то время, как мудрые головы в бывшем хельмском вокзале решали, как добыть Хельм обратно.

Поскольку с незапамятных времен Хельм всегда стоял на холме, то когда кто-либо выходил из Хельма в остальной мир, говорили: “Спустился”. Теперь же бывший хельмский вокзал – единственный из всех домов – остался на краешке бывшего хельмского холма. Дальше шла линия железной дороги, она же – граница и за ней весь остальной мир. Так вот теперь оказалось, что в остальной мир, вынужденно конечно, спустился весь Хельм, кроме тех, кто остался в вокзале.

И Вокзал, как теперь называли хельмское правительство, понимал, что долго удержать любопытный хельмский народ на берегу невозможно. Мало помалу, все разбредутся, и славная история Хельма закончится. Нужно было срочно “искать” затонувший город.

Но для поисков оставался только сам вокзал, потому что искать Хельм в остальном мире казалось глупостью и абсурдом. Поэтому ученый народ вокзала решил обследовать все его уголки с особым усердием. Так что теперь в вокзале каждое утро начиналось с поисков Хельма, а уж потом все собирались вместе и делились находками. Но что можно было найти в пределах вокзала, кроме различных принадлежностей железной дороги! Впрочем, мудрецы, ведь, никогда таких предметов не видели и потому долго пытались разгадать их таинственный смысл. Они вертели найденные предметы в руках, держали над головой, смотрели на них при разном свете и сравнивали с описаниями известных явлений. Обыкновенные детали от паровоза превращались в их головах в истории народов, пророчества и знамения. Многое казалось настолько серьезным, что начали вести особые записи и передавать их друг другу для чтения. Кое-что решили даже зашифровать, чтобы их открытиями не воспользовались бы злые силы. Предметы эти хранились наравне с книгами и брались для обсуждений только с разрешения Главного мудреца, который, конечно формально, испрашивал одобрение у Человека-дворца. Кстати, Главным мудрецом был тот самый, которого когда-то нашли, чтобы узнать, что всем искать.

Особо следует вспомнить о пестрых кубиках, которых валялось по всем вокзальным углам без счета. Кубики эти при выносе в город превращались в шары, способные катиться по улицам Хельма снизу вверх. Все кубики были собраны до последнего и сочтены. По мнению мудрецов, их число должно было соответствовать одному особому тайному Числу. Число это не могло быть названо, и в разговорах на него лишь намекали. Однако до Числа нехватало нескольких кубиков. И некоторые ученые усмотрели в этом причину несчастья. Посланцы обошли все шалаши, но ни кубиков, ни шаров не нашли.

Время в вокзале и за железной дорогой было разным. Вокзал, как и Хельм, времени не имел с тех пор, как Царский поезд перестал отсчитывать круги вокруг города. За железной дорогой, как во всем остальном мире, время бежало своим самостоятельным чередом.

Поэтому у хельмучей дни шли за днями в трудах и буднях совсем непраздничной жизни, а в вокзале те же самые дни просто были – не то, как целая вечность, не то, как незаметное никому мгновение. И также незаметно обнаружили большие умы, что все уж изучено в пределах хельмских остатков, и только несколько, недостающих до Числа, пестрых кубиков их смущали.

Человек-дворец присутствовал на заседаниях Вокзала почти формально и никогда не высказывался. Он прекрасно понимал свое положение символа и с терпением исполнял свою, подчас унизительную в своей условности роль – ведь с ним почти не считались. На этот раз, однако, он, к удивлению мудрецов, собрал совет сам и они не посмели его ослушаться. И на совете он сказал им, что осталась неисследованной еще одна вещь: царский трон, на котором он, Человек –дворец, сидит незаслуженно. И пусть подумают умные люди – не от того ли все перевернулось, что трон стоит… Человек-дворец хотел сказать, что трон перевернут, но сказал, что он стоит вниз головой.

Мудрецы, с неохотой оторвавшись от своих обычных занятий, были поражены и поначалу с пренебрежением отнеслись к тому, что услышали от Человека-дворца. Как вдруг, несговариваясь несколько из них резко встали со своих мест и, подбежав к трону, поставили его в правильное положение. Но не трон вызвал их неописуемое изумление, а то, что было под ним, покрытое тканью пурпурного цвета. Человек-дворец сам отбросил ее, и все увидели куб, на котором стоял перевернутый трон, и о котором никто ни разу не вспомнил.

Куб был неопределенного сероватого цвета и казался невероятно тяжелым. Некоторое время никто не пытался его не то что поднять, но и просто дотронуться. Находка удивила и заворожила ученый мир Хельма своей правильностью и простотой в сравнении с паровозными рычагами. Под пурпуром рядом с этим кубом оказался еще один маленький пестрый кубик. Человек-дворец машинально поднял его и положил на куб. Кубик, словно, засветился бледно-голубым светом.

• Пестрых кубиков должно быть столько, сколько уложится в этот куб, – произнес кто-то, найдя ход для очередных построений.

-Ошибаетесь, милейший, если пестрых кубиков должно быть столько же, то должен быть еще один такой же кубик, но черный. В нем все дело и нужно его искать,- сказал другой мудрец.

-А, по-моему,- сказал третий – нужно искать белый кубик и раскрасить его, как все остальные.

• Нет, нет, давайте вынесем пестрые кубики из вокзала, они же в Хельме в шары превращались и сами катились, даже снизу вверх. Раздадим шары нашему народу. И пусть они отправляются в путь – не куда глаза глядят, а за катящимися шарами,- мудро возразил Главный мудрец.

Действительно, стоило вынести кубик за пределы вокзала, как он превращался в блестящий заметный шар и норовил выкатиться из рук, но за железной дорогой шар снова становился кубиком. И мудрецы беспомощно разводили руками – кубик, конечно, никуда не катился. Все же решили раздать всем по кубику, потому что понимали – теперь не только царя забыть могут, но и Хельм – куда ж тогда возвращаться. В далеких краях кубики будут попадаться им на глаза, мешать или помогать, смущать и, главное, напоминать. Тогда есть надежда, что живущие во всех концах мира хельмучи вдруг все вспомнят и вернутся сюда. Может тогда Хельм, уж точно, снова будет стоять на холме. Так и сделали, отдав все кубики людям, потому что многие захотели отсюда уйти в надежде найти что-то более постоянное, чем неуловимое хельмское счастье.

Но не бросать же другие возможности для возвращения Хельма на холм.

И вот теперь пестрых кубиков на вокзале не было. Без них стало

даже спокойней – ничто не отвлекало внимания от таинственного серого куба, который с такой силой к себе привлекал, что мудрецы и думать забыли про трон. Для начала решили переставить куб так, чтобы можно было осматривать его со всех сторон и с разных расстояний. Но когда несколько человек стали передвигать его, переворачивая с грани на грань, в кубе что-то загрохотало.

• Не открыть ли нам эту штуку.- предложил один из мудрецов.
• Но как? Он со всех сторон гладкий. Нет ни одной зацепки. –сказал другой.
• А не будет ли еще хуже? – вопросил третий мудрец.

И тут Человек-дворец заметил на кубе несколько полос – словно пальцем провели по пыльной поверхности. Он подошел к кубу, наклонился и сам провел пальцем по грани – действительно остается полоса. Куб немедленно был протерт и оказался стеклянным. С этой минуты мудрецы стали считать Человека-дворца себе равным.

Встав против света, все увидели, что в кубе что-то лежит: какой-то, ни на что не похожий предмет темнел за стеклом. Куб повернули несколько раз, но предмет не стал более понятным. И тут мудрецы вспомнили нечто, уже забытое – эта штуковина за стеклом была похожа на творения пропавшего хельмского Игрушечника – знаменитые хельмские игрушки, которые в Хельме были весьма популярны!

Сами хельмучи давно забыли о них, но мудрецы-то помнили – какой это кладезь всего, что может быть объято человеческим разумом. А поскольку в Хельме ни одной игрушки не сохранилось, то эта, благодаря стеклянному плену, дошла до них в этот трудный момент неспроста. Толкование паровозных рычагов, конечно, давало свои результаты, поддерживая кипение мысли в головах, но эти занятия были, все-таки, уделом чистого разума. А обладание этой уникальной находкой открывало пути для движения. Сомнения не было – ключ к разгадке тайны утонувшего Хельма был у них в руках. Оставалось лишь соединить все знания и опыт в одну точку…

 

 

В то время, как невиданная находка произвела переворот в умах Вокзала, усердные хельмучи заботились о себе сами. Выброшенные волей неизвестного им случая из хельмского круговорота, где жизнь была непонятной и невозможной, но привычной, они оказались там, где, хотя и было время, но все было, как было. Шалаш оставался шалашом, камень камнем, тарелка тарелкой, озеро озером, а лес лесом. Поначалу они никак этого не понимали, и Папавсех придумал, даже, такую школу, где могли объяснить новый порядок вещей и постепенно приучали к жизни в этом необычном, огромном мире.

Многие хельмучи ушли в этот мир по шпалам старой ветки железной дороги. Но никто не мог вспомнить, чтоб по этой дороге кто-нибудь приходил к ним. Мало помалу, шалаши превращались в дома, тропинки в улицы, а поселок бедствующих в город живущих в нем. Незаметно нашлось и название – Новый Хельм. Так было лучше, чтоб не путать жизнь и предания.

Но на Царском камне дома не строили. Теперь он пустовал, и только раз в год на нем всем миром возводили шалаш, чтобы посидеть там всем вместе и вспомнить удивительном времени утопления города, шалашей и прочих невзгод. Дети тут же, по сложившейся среди них странной традиции, строили из камушков домики. И постепенно этот день в городе стал любимым.

Придумали даже сказочный веселый спектакль, который ставили каждый год к этому дню. Спектакль был очень смешным. В нем по железной дороге, вместо поезда, о котором все знали только понаслышке или картинкам, в Хельм приходил всадник на синей лошади и открывал им секрет утонувшего Хельма. Хельмучи же не понимали, почему это Хельм утонул, если они в нем живут. И как это возможно, чтобы город был под водой. Разве что в сказках. Так что это было для них смешным, как и цвет лошади и то, что всадник едет на ней по рельсам. Спектакль играли в шалаше на Царском камне. И артисты и все зрители были его участниками. Всадник “въезжал” на детской синей лошадке [ на палку была одета лошадиная голова, сшитая и синих лоскутьев] , доставал из сумки коробочку и говорил, что секрет утонувшего Хельма здесь. Все наперебой старались угадать, что там, и если кто-то угадывал, “секрет” доставался ему. Обычно это была какая-нибудь смешная игрушка, камешек, конфетка, но трудность состояла в том, что предмет нужно было не только описать, но и придумать, как и почему именно этим предметом будет спасен Хельм из водного плена. Лучшие истории собирали в книжки. И надо сказать, что эти книжки были поинтересней любого романа. Действительно, в этот день не только вокзальные обитатели, но любой житель Нового Хельма мог стать мудрецом. Сочинение историй о спасении Хельма было и соревнованием в остроумии и возможностью придумать такое, чего в обычной будничной обстановке в голову придти не могло. Частенько даже мудрецы Вокзала закусывали губу, удивляясь народной смекалке. Ведь они и сами не теряли надежды возродить прежний Хельм во всей его силе.

 

 

Если в Новом Хельме жизнь вовсю шла своим чередом, то старый хельмский вокзальчик все-таки был кусочком того самого заветного Хельма. И на нем сохранялась, хотя бы отчасти, прежняя хельмская жизнь. Стеклянный куб попрежнему был в центре внимания, хотя его уже не раз протирали от новых слоев пыли. И тайный предмет попрежнему был внутри. И толстели записи идей и разных учений относительно этой штуки. И если в Новом Хельме, хотя бы раз в год, шли по железнодорожным путям навстречу всаднику, то в Вокзале, отнюдь, не ждали прибытия Царского поезда.

Однако чудо все-таки произошло. В один из самых обыкновенных дней вдали над рельсами показался дым, а за ним и нарастающий шум и натужное шипение. Мальчишки первыми увидели приближающееся “что-то”. Прибежали взрослые и погнали всех с рельс. Рельсы непривычно и страшновато загудели. Да, так и было. К Новому Хельму медленно приближался поезд. Настоящий, почти как на картинках. Он медленно прошел мимо новых построек, въехал на хельмский круг. Вокзал был рядом, но боковая ветка направляла состав в обратную сторону, а это означало, что поезд должен совершить полный круг. Время вернулось в Хельм.

И поезд ушел вокруг озера. А дымок из трубы, как в старые далекие времена, стал показывать время.

Томительные день и ночь ожидания. Жизнь в вокзале и Новом Хельме на это время совсем замерла и хельмучи, от мала до велика, оцепенели от произошедшего. Что будет?! Смешались и радость от того, что свершается, наконец, ожидаемое, и страх, и трепет того, что жизнь и так уже вошла в свое русло – так зачем ее опять изменять.

Прошли сутки, поезд поравнялся с вокзалом, но… не сбавляя своего ровного хода, пошел на следующий круг. В Хельме открылись вторые сутки. Потом третьи, четвертые…

Теперь Время было везде, но в старом Хельме, кроме обитателей вокзала, никого не было, а в Новом к нему привыкли давно. В вокзале пошли часы на стене, и мудрецы на них часто косились. Время мешало им сосредоточиться, тем более, что всякий раз, когда поезд приближался к вокзалу, они ожидали, что он может остановиться. Кто в нем был, оставалось, даже, для них загадкой. Однако Человек-Дворец догадался о многом и первый заметил, что вода в озере начала убывать.

Может быть не “вскоре”, но Хельм, а вернее, его центральная часть снова стала холмом. Кольцо железной дороги теперь не отделяло город от остального мира. Город стал разрастаться. К нему потянулись дороги, люди, поезда, а по реке корабли. Кое-что в нем было, как прежде – непонятно, непостоянно, чудно, особенно в старой части.

Вокзал выстроили большой и новый. А старый остался тем, чем был.

Там несколько странных людей, не переставая о чем-то спорить, каждый день с беспокойством ожидали остановки странного поезда, который так и ходил по хельмскому кругу, словно земля вокруг солнца. Человек-Дворец каждое утро тщательно протирал стеклянный куб, а потом, подойдя к пустому царскому трону, перестраивал пирамидки на его крыше.

Он верил в то, что если найти одну, единственно правильную комбинацию кубиков, цилиндриков, шариков, звездочек и других деталей, Царь вернется на трон, и тогда уж точно все будет, как раньше. И чтобы окончательно укрепить свою веру, он снова начал носить на себе костюм-дворец.

 

 

 

 

 

 

то Эскиз к след. Сказке.

А еще эти длинные и короткие дороги. В Хельме ведь все меняется. Посылают по короткой, тащишься- дальше некуда. Посылают черт знает какими окольными путями из шутки. А глядишь – на месте через какой- ниб. Час. Однажды устроили соревнования. Кто быстрей добежит до того места, где иногда случается главная хельмская площадь.Назначили две дороги – длинную и короткую.И что же -–прибежали те, кто понесся по длинной дороге..

Сон о длинной дороге через луну…

А то вдруг Хельмучи надумали такое. Одно время повадились к ним путешественники из разных других стран. Посмотреть, что и как в этом Хельме, о котором с одной стороны никто и не слыхивал, а с другой все почему-то о нем знают. Вот и придумали хельмские граждане выставлять вокруг Хельма посты в будках с провожатыми. Причем провожатые были разного рода. Одни вели в Хельм длинным путем, другие коротким. И то же самое было внутри Хельма.

Одних иноземцев вели на соседнюю площадь через переулок, а других вокруг всего города на ту же самую площадь. Поначалу пришлецы не знали – кто и какой дорогой их куда-то ведет., ведь по дороге на все взглянуть интересно. Но однажды один из гостей забыл на площади зонтик. А вспомнил он об этом тот час, как расстался со своим провожатым. Решил – рукой здесь подать, вернусь в момент за зонтом, и попросил другого человека “добежать” с ним до площади. Тот, узнав куда, усмехнулся, пожал плечам и повел… Дорога заняла не один час и не два. И когда они пришли на площадь, это была совершенно другая площадь. Хотя его зонтик лежал на том же месте…. Или….Все было таким же. Но когда он открыл зонт, из под него пошел дождь! Везде светило солнце. А под зонтом шел дождь.

Многие сочтут это глупостью, но в Хельме не прекращали пользоваться железной дорогой.

Путь поней был кружным. Но ведь дорога была на границе с остальным миром. На ней все оставалось таким каким было, поэтому иногда быстрее было идти пешком по шпалам, че плутать по неустойчивым улицам. Правда, если кто-то был с большим количеством чемоданов, то их приходилось по очереди переставлять вдоль рельсов. Путь получался еще длиннее, но надежности своей не терял, особенно для иностранных гостей.

.