Хельм 1

Черпух ахрам зирга нир тах.
Злавыпрухам сырьла пера
ургес пратыр
Пратыр чамра
Ху, Ху
Ймасапру пина
ХОЛА-ВЫЧСУШРАКУЗДРЕЦУХ—

Лагоргасим трондук а глад черпух доркупа.

 Хельм город будто обыкновенный, а попробуй-ка, например, составь про него карту – не выйдет. Только приноровишься улицу прочертить и прикинешь длину ее, ширину, только заточишь карандаш, да линейку к бумаге прижмешь, а уж улица не то окоротела, не то окривела или – шла вниз, а теперь вверх побежала.

Захочешь зарисовать дом, блокнот откроешь, глянешь, а там уже дерево, цветник или такая штука, какой нигде, никогда не видывал. Так что ничего утвердительного и точного о Хельме понять не возможно. А вот взять да сложить целый город в гармошку – проще простого, веером сложить, в рулон, как свиток, скрутить или, даже, подшить в толстенную книгу – это в мгновение ока. Сложил город, сделал шажок, разложил город обратно, и ты уже на другом его конце, у приятеля в доме попиваешь нечто, похожее на чай или кофе. Ни транспорта, ни дорожной пыли… Главное – не попасть в реку, потому что река, которая разделяет город на две части, не складывается.

Река в Хельме, как все реки в мире, течет сама по себе. Она легко взбегает на холм, на котором стоит Хельм, и так же легко сбегает с холма и никто в Хельме не знает, откуда она приходит и куда уходит. И город, сложенный, например, в книгу, состоит ровно из двух томов..

А-а,.. так значит, сделав шажок, окажешься у реки, а через реку-то все равно перейти нужно! Ну и что – для этого в Хельме построен мост.

Перешел мост безо всяких фокусов своими ногами, и ты уже человек с другой стороны реки, вроде иностранца или чужака. Приятно же побыть каким-то другим. Так в Хельме и говорят: этот человек с другой стороны реки.

А по краям Хельма еще два моста через реку – для рельс, что проложены вокруг города. По рельсам царский поезд день и ночь бежит себе не спеша точнее любых часов. И хельмучи по паровозному дыму знают, который час, а своих часов у них нет, как и часовых мастерских. И вообще ничего точного и определенного в Хельме нет! И поезд – единственная точная вещь, во-первых, потому что там все-таки царь с принцессой живут, а во вторых, рельсы –то и отделяют Хельм от остального мира, т.е. они вроде и там, и здесь, или ни там, и не здесь… Ну а все остальное, что есть в этом городе – от ложки до сложной машины, учету не поддается никак – ни приборами, ни инструментами, ни умной или пьяной башкой.

Так что, хоть и происходит все, что есть в мире, именно из Хельма, в самом Хельме существует таким странным образом, что лучше этого и не знать.

И только один человек, хельмский Игрушечник, пытается что-то понять и определить в Хельме не только для себя, но и для тех, кто

хочет хоть на минуту остановить хельмскую круговерть и неразбериху.

Когда-то в старые и, разумеется, добрые времена, Игрушечник изготавливал знаменитые дворцы на колесах, которые хельмучи таскали за собой в ожидании своего Царя. Но Царь давно уже живет в поезде вместе с принцессой, которая этим поездом управляет, а дворцы стали историей и подевались неизвестно куда, кроме нескольких, затерявшихся у некоторых любителей редкостей в домах, в основном, для хранения всякого ненужного хлама.

Так вот Игрушечник и выдумал себе новое и почти невозможное дело: пускай в игрушках, но удержать и сохранить смысл и форму вещи, какие она имеет во всем остальном мире. Купит хельмуч такую хитрую игрушку, посмотрит на нее, поиграет, покрутит в руках, да и представит себе то, что обычно ни увидеть, ни в руки взять невозможно.

И правда, ведь, – так хитро устраивал хельмский Игрушечник свои игрушки, что они сохраняли свои формы, цвета и все прочее очень долгое время, а то и навсегда оставались такими. Некоторые вещицы ему удавалось так ловко и затейливо сделать, что они сохраняли все свои свойства не только в обеих частях Хельма, но и попадая в остальной мир, т.е. за железную дорогу и были там в очень большой цене.

Но и это дело Игрушечник довел до такого совершенства, что смог его передать ученикам, а сам задумал новое, еще более сложное дело. Он решил построить игрушечный Хельм, чтобы познать все сразу. Единственным местом, где можно бы было создать подобное

чудо, и где бы оно тот час не превратилось во что-то другое, была граница Хельма с остальным миром. Граница была обозначена рельсами, по которым ходил царский поезд. А царский поезд всегда был царским поездом.

Упросив хозяина железной дороги, некогда приютившего у себя принцессу, подцепить к поезду еще один вагон, Игрушечник занял его и отправился в долгий путь. Вокруг Хельма, конечно. В мастерской, устроенной в вагоне, он начал вытачивать первые детали и приноравливать их друг к другу. Так появились никуда не исчезающие дома, не меняющие длину улицы, деревца, заборчики, клумбы, повозки и экипажи с лошадками и престранного вида авто. Все это можно было рассмотреть подробнейшим образом через большое увеличительное стекло.

Разумеется, принцесса и царь стали наведываться в вагон к Игрушечнику. Ведь они тоже ничего толком о своем царстве не знали и с удивлением рассматривали его через толстое круглое стекло, словно заглядывали в него из-за туч. Царь качал головой и получал удовольствие от собственного удивления, а принцесса была в восторге от Игрушечника и его мастерства – многие штуки рождались у нее на глазах. Она даже решила отдать управление поездом специально обученному машинисту и принять участие в этой удивительной работе. Правда поезд утратил некоторую свою точность, но она была почти незаметна.

Игрушечник и Принцесса, при одобрительном покачивании царской головы, продолжали работу вместе, а острый и смелый взгляд ее только ускорил дело…

Пока неизвестно, кто перехитрил самого Игрушечника, кто подвел к железнодорожному кругу Хельма рельсы откуда-то со стороны остального мира, но только в одну из темных ночей царский поезд был сведен со своего, казалось бы, вечного круга, и покатился по сотням путей, мостов, сквозь задымленные станции городов.

Хельмучи, не увидев утром паровозного дыма, потеряли счет времени, а когда поняли причину этого, сразу заговорили о дворцах на колесах…

 

***************************

Хельматон

Хельмоза

Хельмонид

Хельмахман (раби)

 

а также (учителя наши)

Хельморкин

Хельмоглом

 

Хельмоганкин

Хельмишвили

 

Хелмороликов-Шехинадзе…..               юш (х-м)

Вероятно город с тупиком и есть тот самый Ерухельм. Хельм – это холм, а как-то обыграть название с тем, что он плоский или низкий – попробуй на иврите. Похож скорее на Питер. У каждого свой Ерухельм и в этом-то все дело.

 

********************

 

Из истории города Хельма известно, что Царь покидал Хельм не один раз. И когда он покинул город по чьей-то воле, не выходя из царского поезда, вместе с принцессой, игрушечником и, возможно, другими людьми, когда поезд, сойдя со своего привычного круга, увез его в остальной мир, Хельм остался не сколько без них, сколько без времени. Хельмучи заметили, что больше нет паровозного дыма, нет поезда и всех его обитателей, стало быть, ко времени, которое определялось положением дыма относительно самого постоянного места – реки, спешить было невозможно!

И Хельмучи быстро оценили свободу. Они принялись за знаменитые хельмские игрушки, по которым можно останавливать и изучать мир, в котором они жили. Учеников Игрушечника просто завалили заказами. Весь Хельм от малышей до стариков, – отличить одних от других было сложно, – покупал игрушки, ходил с игрушками, изучал их, обменивался ими и мнениями о них. Играя в эти игрушки, хельмучи мало-помалу начинали разбираться во всегда окружавшем их хаосе.

Многие вещи, словно почувствовав, что их понимают, перестали изменяться и пропадать. Они стали существовать в постоянном виде, они стали доступными, хотя иногда и продолжали чем-нибудь удивлять. Да, да, если раньше никто не удивлялся постоянным их превращениям, то теперь этому удивлялись!

Правда теперь Хельм стал хуже складываться: вещи, которые приобрели постоянную форму и свойства, иногда застревали в городских складках. Сложенный Хельм занимал куда больше места, и приходилось делать не один, а несколько шагов, чтобы оказаться в другом конце города, не считая, конечно, длины моста через реку.

Правда, хуже складывалась только правобережная часть города, так как жители правого берега играли в хельмские игрушки, чтобы познавать мир. Те же, кто жил на левом берегу, играя в игрушки, придумывали собственные миры, не задумываясь над хитрым замыслом самой игрушки, поэтому настоящие вещи оставались не разгаданными, а значит осталось привычное непостоянство вещей.                             Теперь житель одного берега стал существенно отличаться от жителя другого берега, а выражение “ человек с другой стороны реки ” стало совсем осмысленным. Более того, правобережные стали подсмеиваться над левобережными, а то и относиться к ним с пренебрежением, более того свысока. И если на левом берегу, то здесь, то там по мостовой прогромыхивал дворец на колесах, проходил путник в шляпе в виде дворца, то на правом берегу ничего этого невозможно было помыслить – хельмосипеды, хельмоциклы, хельмобусы, хельмовизоры, хельмофоны[1] и прочие, вдруг возникшие чудеса, поглотили человеческое внимание.

****************************

 

Вот в эти самые времена и мотался царский поезд по сотням и сотням путей остального мира. Правда, для Царя, кроме вида за окном, ничто не изменилось – его вагон оставался прежним. Но и Ему, и Принцессе, и Игрушечнику пришлось окунуться в путевые будни –хлеб, вода, уголь, документы, станции и длинная череда лиц. К царскому поезду подцепляли попутные вагоны с пассажирами и, даже, с грузом. На это приходилось соглашаться, чтоб зарабатывать деньги.

Но частенько, увлеченные работой, Принцесса и Игрушечник забывали о самых простых, но необходимых вещах, и тогда Царь бегал на станциях за едой, справлялся у прохожих о погоде, покупал в киосках всякие мелочи и, даже, выносил скопившийся мусор.

Игрушечный Хельм получался совсем настоящим, таким, каким сами хельмучи не могли его видеть. Когда солнце заглядывало в окна вагона и лучи его косо падали на все крошечные городские подробности, те отбрасывали такие же крошечные, но зато настоящие тени. Сверху было даже жутковато смотреть на эту удивительную картину.

Игрушечник знал главный хельмский секрет: положенный на самой нижней улице шар, не спеша, огибая все улицы, сам собой закатывался на самую верхнюю улицу как раз у моста через реку. Так было на обеих сторонах Хельма до того, как правосторонний Хельм перестал складываться. Там, как и везде в мире, шар стал катиться сверху вниз. Игрушечник же не знал об этих городских новостях , и в его игрушечном Хельме закон для шарика был одинаков и там, и там. Но, конечно, в игрушке-то шарик скатывался сам собой с верхней улицы, до нижней. Выверяя высоту и наклон улиц, Игрушечник, как ребенок, пускал по игрушечной улочке шарик и если тот вдруг останавливался, доверял Принцессе увеличить наклон.

Однажды поезд резко качнулся и остановился, словно перед препятствием. Действительно – путь заканчивался тупиком, а впереди была высокая обшарпанная стена дома. Правда сбоку, все же, оказалась узкая деревянная платформа, какие бывают на старых железнодорожных складах. Царь убежал выяснять причины остановки, а Игрушечник ползал под столом, собирая упавшие детали и инструменты. Принцесса прильнула к окну и, почти, нос к носу, столкнулась с человеком престранного вида: торчавшая из воротника старого клетчатого пальто большая круглая, лохматая голова осматривала игрушечный Хельм через два слоя стекла -круглых очков и окна. Человек что-то показывал пальцем и строил неприятные рожи – так казалось Принцессе, потому что на самом деле он был просто-напросто удивлен увиденному. Когда выползший из под стола Игрушечник вышел к нему на платформу, то человек сказал ему, что в их городе есть точно такой же макет – он назвал это макетом- в археологическом музее.

-Реконструкция- пояснил человек и предложил проводить всех туда.

Принцесса и Игрушечник не хотели идти без царя, но странный человек был настойчив, объяснив, что музей закроется, что завтра выходной и что послезавтра их поезд может уйти, если, конечно, удастся освободить хотя бы один путь. Человек махнул рукой в сторону и Игрушечник увидел, что все привокзальные пути были плотно забиты составами. Ему очень хотелось увидеть макет и он, решив, что это недалеко согласился немедленно идти и увлек за собой Принцессу.

Они почти бежали за своим провожатым, не спросив его имени. Мимо мелькали дома, перекрестки, машины, люди. Голоса, звоны, гудение, иногда цоканье копыт. Ни Игрушечнику, ни Принцессе не пришло в голову запомнить обратный путь, так быстро они двигались по городскому лабиринту. Вот они входят в дом и их Провожатый на странном и непонятном языке что-то говорит человеку, сидящему за окошком. Тот смешно просовывает руку в полукруглый вырез в стекле и машет в сторону лестницы, потом что-то говорит в черную трубку, потом отрывает от толстой пачки прямоугольник бумаги и подает Провожатому. Тот приглашает гостей и первый, словно прилипнув к ступеням широкой лестницы, скользит по ним вверх – все трое не спеша поднимаются, входят в высокий полутемный зал. Провожатый таинственно улыбается, показывая на тяжелую резную, темную дверь. Дверь открывается и навстречу им входит…

• Папа – воскликнула Принцесса, но вошедший подойдя ближе, что-то сказал всем на совсем непонятном языке…

Это был директор археологического музея.

 

 

 

************************

 

 

В Хельме, тем временем, вся правобережная сторона заполнялась вещами. Невозможно было пройти по улице, войти в дом, подойти к реке. Везде были тысячи вещей, вещиц, вещичек. Разговаривали только о вещах, о вывозе их в остальной мир, о преимуществах и свойствах вещей, о необходимости подводить новые и новые дороги для вывоза новых . Когда же заходила речь о левобережной части Хельма, правобережные просто давились от смеха, ведь что бы ни попадало на левый берег, оно тут же – или меняло форму, превращаясь в полную ерунду, или просто пропадало неизвестно куда. Правые называли левых придурками и с неохотой пропускали их на свой берег.

Теперь уж никто не помнил, с чего все началось. Правда был музей хельмских игрушек, где еще помнили об Игрушечнике и его тайнах, но теперь туда и детей-то было не затянуть.

 

 

***********************

 

-Мы давненько следим за вашим поездом, – перевел Провожатый

Игрушечнику и Принцессе то, что сказал директор музея, которого Принцесса приняла за Царя – можно сказать, поджидали вас тут с нетерпением. У нас вот есть пречудесная вещь для ваших опытных глаз.

Директор подошел к огромному шкафу и выдвинул из него ящик необозримых размеров.

• Вот, посмотрите, – перевел Провожатый, -здесь преудивительный макет города, когда-то он даже по-всякому складывался – и гармошкой, и веером, и как-то еще.

Представляете, складной игрушечный город!

• Ну не настоящий же складывать. – смеясь добавил от себя Провожатый.

Тут Директор объяснил, что с некоторых пор часть этого города складываться перестала, а ввиду того, что вещица бесценна, хотелось бы ее восстановить, на что и надеется самое высокое городское начальство.

Игрушечник и Принцесса немедленно склонились над ящиком и даже чуть не ударились друг о друга лбами. Удивление их было велико, ведь перед ними было то, над чем они давно уж трудились.

То самое! И планировка улиц, и изгиб реки, и мосты, и парк, и даже мелочи, которые Принцесса тот час приметила своими остренькими глазами. Оба застыли над городом и забыли, что они не в своем поезде, а где-то вдалеке от него.

• И единственная, на наш взгляд, неразрешенная проблема – услышали они голоса Директора и переводчика – мы не смогли найти место здания дворца, в котором мог стоять вот этот царский трон.

Так что вы видите не совсем полную реконструкцию.

Принцесса и Игрушечник не без труда отвели взгляд от макета.

-Трон? – переспросили они в один голос.

-Да, вот этот- кивнул Директор и откинул зеленоватую занавеску.

За ней в нише стоял живой царский трон, точь-в-точь такой, как у Царя Хельма в ту пору, когда он жил в своем собственном царском дворце и ему не приходилось скитаться по свету ни пешком, ни в телеге, ни в карете, ни в поезде.

-Это наш трон – воскликнула Принцесса, словно увидела старого друга.

Она подскочила к нему и тут же, к ужасу Директора, уселась на трон положив свою руку на голову льва. Впрочем, ужас Директора мгновенно сменился смехом. Он знал, что этот трон скидывает любого, кто посмеет сесть на него.

По древней легенде все фигуры трона, которые для несведущего были обыкновенными украшениями, должны быть установлены в определенном порядке, иначе на троне и минуты не усидеть ни кому, кто не является… царственной особой! Однако Принцесса сидела, т.е. она действительно была – Принцессой! Директор и Провожатый переглянулись, а Игрушечник сразу все понял и, не желая выдать тайну Принцессы, т. е. что она самая настоящая принцесса, попытался перевести разговор на макет города и возможность восстановить его полное складывание. Но Директор его не слышал, он с радостной улыбкой подошел к Принцессе и поцеловал ей руку.

-Царица! – воскликнул он.

 

 

***********************

 

 

Хельмучи были людьми увлекающимися. То все таскают за собой дворцы на колесах, то все вместе празднуют день дворца или набрасываются на изучение хельмских игрушек. И с той же увлеченностью, как дети, хватаясь за одно, они забывали другое.

Увлекшись свалившимся на них миром вещей, они погрузились в изучение возможностей этих вещей. Изучали искусство виртуозного передвижения среди огромного их количества. Появился праздник движения, когда хельмучи соревновались, кто быстрей пройдет дистанцию, заполненную вещами. Вещи нужно было где-то хранить, обменивать на другие вещи. Изобрели даже деньги – особые тяжеловатые кругляшки из металла, на которые можно было купить нужную вещь. Некоторые хельмучи стали, даже, влюбляться в вещи и жениться или выходить за них замуж. Вещи стали – это трудно понять – народом! Они уже начали оспаривать у хельмучей свое право на город!

Но хельмучи совершенно забыли, забросили и разучились размышлять над теми самыми хельмскими игрушками, с которых все началось. Музей хельмских игрушек закрыли, сами игрушки разошлись по всему миру, затерялись в углах и никто уж о них ничего путного подумать не мог! Ученики игрушечника остались без дела и утратили все секреты и, главное, то особое чувство, которому научил их Игрушечник и без которого игрушки превращались в простые вещи, как все вокруг. Но как только исчезли игрушки, стали пропадать вещи. Новых не появлялось, Хельм на правом берегу постепенно пустел и вскоре его можно было сложить, как прежде. Снова не было разницы между правым и левым берегом. И те и другие с радостью забыли обиды, насмешки.

И постепенно непонятная даже хельмучам хельмская жизнь закружилась вокруг русла реки, как прежде. Железная дорога была заброшена и пришла в упадок без поезда и без ее хозяина, который пропал вместе с царским поездом и его обитателями. Возможно, хозяин железной дороги, ее изобретатель и строитель, под видом ученика, стал машинистом, и, возможно, он-то и увел царский поезд., а может быть просто ушел искать счастья в остальном мире – ведь он жил на самой окраине Хельма и вполне мог жить по законам как Хельма, так и остального мира.

И вот хельмучи, лишившись всего постоянного – Царя, Принцессы, поезда и его хозяина, железной дороги, умного Игрушечника, вещей,

однажды обнаружили, что все-таки кое-что у них осталось. Во-первых это была река и три целехоньких моста через ее воды. Во-вторых обнаружился, случайно сохранившийся, трон Царя. Его обнаружил тот самый Человек – дворец, единственный человек во всем городе, который все еще носил одежды, напоминавшие о царском дворце. Жил он на левом берегу реки, но даже там не знал покоя от насмешек. Тем не менее он не желал одеть никакой другой костюм.

Одежда хельмучей, как и все прочее, тоже не имела постоянного облика, иногда она отражала характер хозяина, а то выдавала его мечты, сны, недостатки, желания, любой хельмуч неожиданно для себя в любой ситуации мог вообще остаться совсем без одежды. Но все к этому привыкли и никому это не мешало. Одежда Человека-дворца тоже не была постоянной, но всегда любой, взглянув на нее, вспоминал именно о царском дворце, о Царе. Правда, это были в основном весьма общие воспоминания, как у нас о каком-нибудь времени года.

Так вот однажды, скитаясь по городским улицам, Человек-дворец увидел странный домик, хозяин которого устроил аттракцион. В его доме находилось удивительное кресло с дивными украшениями на подлокотниках, спинке, подножии и трех ступеньках, ведущих к нему. Украшения были в виде животных, человеческих фигур и просто голов, а также были там непонятные вещи, напоминавшие не то музыкальные инструменты, не то забытые хельмские игрушки, не то орудия для сражений, о которых хельмучи знали лишь понаслышке. На кресло это никто не мог сесть и просидеть там пару мгновений – кресло безжалостно сбрасывало любого, независимо от его положения, ума, красоты, пола и возраста. И хозяин предлагал это кресло в дар любому, кто в нем усидит.

Человек-дворец зашел в дом и, увидев кресло, понял, что это живой царский трон. Ясно, что никто, кроме царя и , возможно, Принцессы, сидеть на нем не мог. Человек-дворец не стал скрывать свое открытие ни от кого. Вскоре весь Хельм знал о находке и о том, что трон этот, как и река не меняется – ни формой, ни своими удивительными свойствами.

 

*************************

 

 

И так Директор археологического музея столь неожиданно для всех назвал Принцессу Царицей, что ни Игрушечник, ни Провожатый не нашлись ни понять, ни сказать что-либо, даже принцесса застыла на троне с протянутой Директору музея рукой. Они бы стояли, словно восковые фигуры, еще долго в своих удивительных позах, если бы в зал не вошла группа экскурсантов, за последним из которых появилась резковатая женщина в очках. Обойдя группу, она на мгновение остановилась, смутившись Директора, но тот улыбнулся, посторонился и дал знак рукой продолжать начатое в предыдущих залах.

Она начала свой рассказ с умеренных подробностей о раскопках в центре города и на некоторых улицах, о каких-то специальных исследованиях с самолета, о свитках, осколках и, даже, о том, что не только в этом городе, но и во всей округе, напрочь, отсутствовали какие-либо захоронения, следы оружия и сражений. Последнее вызвало невероятный переполох в научных кругах, возникла необъяснимая тайна. А тайны поражают воображение творческих людей до степени создания таинственных романов, фильмов, опер и фельетонов. Так что одно время весь город только и жил новостями с археологических раскопов.

Так вот, главным достижением была попытка научной реконструкции древнего города и, даже, постройка его макета в масштабе.

Экскурсовод резко повернулась и указала рукой на выдвинутый ящик с макетом.

-Город назывался… – она едва заметно запнулась – в одном из свитков обнаружено несколько трудно читаемых слов, и одно из них, согласно контексту, может быть названием города: мелх, хлем,

ермелем и даже какой-то хелм, впрочем, возможно более мягкое произношение “хельм”.

При этом слове, Игрушечник, не понимавший языка экскурсовода, резко повернулся и едва не опрокинул какой-то экспонат. Директор подхватил его и заметил, что Принцесса напряглась и побледнела. –Продолжайте, продолжайте – погасил он легкое замешательство.

• Дело в том, что в этих местах протекала река, – экскурсовод показала в сторону реки на макете – теперь на этом месте озеро и парк, а когда-то была впадина – в научных кругах ее называют хельмской.

Тут Игрушечник шепотом попросил провожатого перевести коротко смысл сказанного и, даже, хотел возразить по поводу впадины   – уж кто, кто, а он-то знал, что Хельм находится на холме. Экскурсовод, взглянув на часы, заспешила:

-Интересно, что нынешний город отчасти сохранил планировку древнего.

-А где находился царский дворец? – спросил кто-то из экскурсантов.

• Да, да, эта проблема также не решена, хотя царский трон найден в прекрасной сохранности. Более того, – оживилась экскурсовод, – он имеет совершенно необычные свойства, за разгадку которых наши научные сотрудники даже не берутся. Дело в том, что никто не может на этот трон сесть, – шорохи в группе прекратились – непостижимым образом трон… сбрасывает воссевшего на него. Ну совсем, как конь неумелого седока…

 

*************************

 

 

А в Хельме только и говорили, что о находке человека-дворца, т.е. о царском троне и его удивительных свойствах.

Впрочем, кто же в городе не знал об аттракционе с креслом, в котором не усидеть и минуты, теперь же, когда дурацкое кресло оказалось не больше, не меньше, царским троном, вспомнили, что такое история. Вспомнили, порывшись в книгах, спрашивая старожил о Царе, царском дворце, его уходах из Хельма, и о том, как все его ожидали и не поверили ему, что он и есть царь, когда он пришел на встречу с человеком-дворцом, вспомнили о Принцессе и царском поезде, в котором обитал Царь весьма долгое время – тогда в Хельме, как раз и появилось понятие о времени.

И, как всегда, воспоминания об утраченном рождают тоску по нему: что, если бы царь в Хельм вернулся! Или поезд снова бы напоминал своим дымом и паром о том, что дни все же идут, идут и идут и что нужно бы помнить о том, что каждый из этих дней имеет свою цену. Может быть поставить этот трон в приличном месте, посадить на него, например, человека-дворца, и пусть он, как-нибудь, до прихода Царя правит Хельмом…

И надо же! – мудрые хельмучи додумались поставить царский трон на станции железной дороги, т.е. на вокзале. Ведь Царь приедет на поезде, полагали они, и идти никуда не надо – сразу на трон. Кроме того Царь, наверняка полюбивший весь остальной мир, не захочет слишком уж углубляться в свой, хоть и родной, но непростой город, а скорее всего пожелает остаться на границе миров, чтобы видеть то и другое. И всегда можно будет все осмотреть с царского поезда, и не обязательно ему будет торчать в этом поезде день-деньской. На том и решили в один момент всем живым хельмским миром и этому радовались.

Но вот чтобы посадить на трон человека-дворца, и чтоб он там сидел долго, ничего не могли придумать. Ну не привязывать же его к царскому трону цепями.

Долго вертели и так и этак, пока чья-то разумная голова не придумала нечто гениальное и простое, как все в Хельме.

Над царским троном была крыша с четырьмя башенками по углам. Эти башенки были на самом деле пирамидками, какие все помнят из своего детства: стержень и на него насажены – мал мала меньше – цилиндрики, кубики, шарики и прочие простые фигуры. По желанию [или по неведомому закону ?] форму пирамидок можно было изменять, переставляя насаженные на стержень незатейливые детали. Но, конечно, никто не знал об этом. А потому придумалось как-то само собой – трон перевернуть и поставить на эти пирамиды, а сидеть на нижней части крыши. Это, конечно, неудобно – сидеть слишком низко, нужно поджимать или складывать ноги, но, в общем, вполне возможно перетерпеть все неудобства ради высокой цели. Правда, пирамидки оказались запертыми, но кому пришло бы в голову ими поразвлекаться. Пусть их тайна сама себе служит, как все в Хельме.

Теперь трон напоминал огромную хельмскую игрушку [ не к ночи будь помянуто недавнее наваждение вещей в Хельме].

Когда Человек-дворец узнал, что его собираются посадить на перевернутый трон временным царем, он категорически отказался. Одно дело – быть “дворцом” и нести эту тяжесть ради прихода Царя, другое дело – стать таким же “царем”, т. е. занять его место, пусть даже и перевернутое.

Человек-дворец нервно ходил по вокзалу из угла в угол, за ним следовала толпа уговорщиков. Предлагали даже просто рядом сидеть.

-Да вон, хоть на той штуковине – произнес кто-то почти шутя, показав на большой куб правильной формы, давно стоявший без дела в темном вокзальном углу.

Куб непонятно-серого от пыли цвета, был немедленно поставлен рядом с троном. Пока тащили его чуть не вчетвером, в нем что-то гремело, но никто даже не попытался задаться тайной этого грохота. Хельмучи вообще были не слишком задумчивы и лишние тайны на свет старались не выпускать. Поскольку мгновенно не нашлось сырой тряпки стереть с куба пыль и опробовать его в качестве тронного места, тут же, словно сговорившись, водрузили тяжеленный царский трон прямо на него. Тронные пирамидки уперлись в углы куба, и теперь на троне можно было вполне нормально сидеть.

Увидев все эти разумные труды своих сограждан, Человек-дворец сдался с условием, что как только граждане Хельма захотят посадить сюда кого-нибудь более достойного или способного как-то ускорить приезд настоящего Царя, он немедленно вернется к своей привычной роли.

И вот, неторопясь, с пониманием того, что он сейчас сделает, Человек-дворец снял с себя тяжелый головной убор в виде дворца, с которым он прохаживался по улицам так много лет, что почти все уж забыли – зачем и почему, подошел к перевернутому трону и сел на него.

 

**************************

 

…сравнив царский трон с ретивым конем, экскурсовод сделала привычный разворот и, опустив голову, проследовала к таинственному экспонату, а когда группа собралась вокруг нее, она, все еще не поднимая головы, указала рукой:

• Вот эта удивительная находка, на которую еще никому не удавалось даже присесть.

Послышался смех экскурсантов.

• Ничего смешного здесь нет, – ожила, наконец-то, сидевшая на троне Принцесса, – это трон моего отца, Царя Хельма – Млеха 15, он всегда на нем сидел до того, как мы перебрались жить в царский поезд. Я тоже могу в нем сидеть. Это наш трон.

Конечно, эта фраза была немедленно переведена с хельмского Провожатым. Замешательство экскурсовода описать невозможно – она замерла не хуже любого музейного экспоната, Принцесса же, наоборот, – ожила еще более:

• Мы только что прибыли в ваш город на нашем поезде: Я, Царь, наш Игрушечник, – она кивнула в его сторону.

Игрушечник растеряно поклонился, а смех в группе людей совершенно освободился и стал каким-то безудержно-неприличным.

Добрейший Директор попытался всех выручить. Он объяснил, что сидящая на троне действительно царской крови, и что все это вскоре объяснится наукой. У них в музее уже достаточно материалов для раскрытия любых тайн, а уж доклады, лекции и новые направления в изучении исторических процессов будут доступны всем.

Тут Директор зааплодировал Принцессе так, как принято приветствовать особу царской крови, тут же его поддержали все вокруг, но они аплодировали не ее царственности, а удачной шутке с этим троном, конем, принцессой. Так весело и доходчиво все получилось.

Принцесса, будучи весьма умной, все поняла, и, не обидевшись, предложила любому занять ее место. Директор тут же понял, что, несмотря на всю предрешенность этой неожиданной затеи, сесть в трон должен он, и быть сброшенным должен он, иначе все это грозит обратиться в дешевый аттракцион. А так как Принцесса уже стояла на полу, он медленно подошел и присел на край – ничего не произошло. Он сел глубже – опять ничего. Тогда он сел совсем глубоко и облокотился на спинку. Он еще не понимал, почему так вышло, но не было вокруг ни смеха ни перешептываний.

А дело в том, что только Принцесса и Игрушечник еще при встрече были удивлены невероятным сходством Директора музея и Царя, не только в чертах лица, но пожалуй и во всем остальном – в фигуре, движениях, жестах. Разве что, Директор казался более разговорчив и манера говорить была другой – не царской, а обыкновенной, и слов таких Принцесса от Царя никогда не слышала. Конечно, говорил Директор на чужом языке, и переводчик, этот странный их Провожатый мог передать что-то не точно. Но ведь и само то, что Директор говорил на другом языке и сам, без переводчика, совершенно не понимал гостей – теперь все это совершенно обескуражило Принцессу, а уж об Игрушечнике и говорить нечего. Экскурсанты, будто что-то поняв, тоже умолкли, и теперь молчали все, так что получилась даже страшноватая тишина.

 

 

*************************

 

 

Собственно, в самом сидении на троне ничего особенного не было – сидишь и сидишь, но во-первых Человеку-дворцу нужно было не просто сидеть, а править Хельмом, что уже вызывало в нем сомнение и улыбку – уж кто, кто, а он знал, что править Хельмом совсем не возможно. А во-вторых над головой-то нависала не легкая тронная крыша с изящными пирамидками, а тяжелая нижняя часть трона. И хотя Человек-дворец привык таскать на себе и тяжелый головной убор и костюм, эта тяжесть была совершенно другой – к ней не привыкнешь, как к шляпе. А кроме этого мешала еще и пустота вокзала и прыгающее из угла в угол, эхом, каждое слово.

Но Хельм есть Хельм. Зал задрапировали тканями, которые привезли из остального мира вместе со многими другими, неожиданными для Хельма вещами, вроде всякой мебели, посуды и, даже, музыкальных инструментов. Эти инструменты, кстати, в отличии от всего остального, тут же изменили свои формы и стали непохожи ни на что прежнее и зазвучали ну совсем непривычным образом.

Вместо, уже забытого дня Дворца, устроили день Царя, и не раз в год, а в конце каждой недели. И так весь Хельм радовался в этот день, и в вокзал приходило множество народа, что Человек-дворец забывал о тяжести над головой и ответственности своей новой роли. А Хельм просто взбудоражили новые надежды – ведь не- возможно без толку пробегать по кругу дни, месяцы, годы. И даже если теперь царский поезд совсем не отсчитывает время, его нужно замечать по иному, нарочно, чтобы день за днем приближались эти надежды. Вокзал стал самым главным местом в Хельме, а в нем закрутилась совершенно новая жизнь, которая быстро стала привычной, и уже никто не думал о том, что трон перевернут, что он есть вообще. На него мог любой сесть случайно, особенно в праздничной суете, и при этом ничто не менялось, не рушилось, не падало, не гремело. И только в начале праздника и по другим необходимостям Человек-дворец занимал свое место и старался быть заметным среди других.

 

 

******************

 

 

В музее, же, воцарившаяся страшная тишина была прервана грохотом. Ящик с макетом древнего Хельма треснул, надломился и упал вместе с городом. В тот же миг весь город сложился во что-то, не имеющее никакой формы, и это что-то тут же рассыпалось на пестрые кубики разной величины.

В глазах у экскурсовода стало совершенно темно и жутко, а когда стало светать, то вместе с первыми лучами солнца обнаружилось, что путь совершенно свободен. Поезд просвистел и тронулся.

На маленькой деревянной платформе никого из провожающих не было. На потемневших от утренней влаги досках лежал сам по себе пестрый кубик. А был ли кто внутри поезда – вообще     неизвестно.

 

 

*************************

 

 

И теперь вот этот самый ”пестрый кубик” стал известен почти во всех научных кругах и часто упоминается в научной литературе. В разных музеях мира есть несколько “пестрых кубиков”, и многие ученые головы скрестили свои научные шпаги за спором – каковой из них настоящий, истинный, т.е. именно тот, что найден был на платформе города N тем ранним утром.

Между тем, как на Хельмском вокзале и сейчас таких кубиков тьмущая тьма. Но стоит их вынести из вокзала в город – они тот час теряют весь свой кубизм, становятся шарами и катаются по всем улицам легко и самостоятельно, особенно снизу вверх.

 

Записал и проставил звездочки между глав

Грольман Леонид Яковлевич.

Главный советчик и соучастник Шурухт

Юлия Львовна.

Санкт-Петербург, Дюны, Москва, Иерусалим.

Лето 2004года.

 

Шендувар Игрушечник аксурал мыг ро Принцесса?
Ащенмит шапа Царь цмук ула?
Аксапулор директор шемачфок до Царь бешмак?
Арзам дакур зарпус ларота?
Черзак алывтрал Хельм?
Ашарцук быватпромастрипурдак цлап шарпеня йохрул цива ка!
Эрта драмитрук аздал цуха дро лерука сенчвапур.
Эздука Дибуны царк а хурам чурапен Вильнюс. Лемат гашон пывс?
Салша, апштрукан цыга мак.
Л.ЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ

 

[1] КУРСИВОМ ВЫДЕЛЕНЫ ИМЕНА ИЗОБРЕТАТЕЛЕЙ ХЕЛЬМСКИХ НОВИНОК ТОГО ВРЕМЕНИ.

Гоша Лысков, Йося Климовицкий: Большой четырёхместный ХЕЛЬМОПЛАН, или хельмолёт. Возит пассажиров из дома на работу и с работы домой. Он летает со скоростью света, поэтому постоянно промахивается. И чтобы доставить пассажиров, ему требуется много часов.

 

Лиза Пантюхова: Музыкальный инструмент: ДОМИК-ЛЕЙКА (или ХЕЛЬМОЛЕЙКА). Вместо воды из домика льётся волшебная музыка.

 

Дина Манкевич и Яна Вирак:ХЕЛЬМОСИПЕД. Умеет развивать скорость больше 2000 парс

в минуту. Умеет летать, только ночью. Может перевозить больше 5 человек весом по 100 кг каждый, ЕСЛИ ЭТИ ЛЮДИ ХОРОШО ВЫСПАЛИСЬ. Если они не выспались, хельмосипед отказывается их везти. А вообще-то он нужен для перелёта из одной галактики в другую.

 

Чекалов Гоша: ХЕЛЬМОУНИВЕРСАЛ. Это миникомпьютер, который в себя включает компьютер, телевизор, телефон, интернет. У него есть ручка – мобильный телефон, видеокамера, диктофон и лазерный вскрыватель замков. Ещё он может снимать отпечатки пальцев, менять голоса и многое другое.

 

Рабинович Женя: ХЕЛЬМОДАН. Он может вмещать в себя любой вес и любой размер, имеет вентиляционные ходы, чтобы вещи сильно не пахли. Имеет функцию удаления веса вещей: при этом получается, что когда вы несёте хельмодан, вы НИЧЕГО не чувствуете.

 

Вася Парпаров: ХЕЛЬМОТАНК. Стреляет зелёно-жёлтыми лучами, вокруг него летают разные искры, чтобы он лучше работал. Когда искры заканчиваются, тогда танк прекращает работать.

 

Артём Брусинец, Давид Гойхман: ХЕЛЬМОПУЛЬТ. Это пульт от хельмовизора. он очень странный. У этого пульта как у всех есть кнопки переключения каналов и звука, но его главная особенность в том, что сбоку расположен «вызов продуктов».

 

Дина Манкевич: ГЛАЗАСТЫЙ ХЕЛЬМОНТИК. Он очень необычен, так как всё видит. Пользоваться им может только настоящий хельмуч, а если хельмонтик украдут, то он откажется защищать от дождя.

 

Вася Парпаров: ХЕЛЬМОБИЛЬНИК. Он может фотографировать глазами. Чтобы включился фотоаппарат нужно нажать на цифру 8. У него есть антенна зелёного цвета, которая позволяет соединять космос с землёй.

 

Вася Парпаров: ХЕЛЬМОВАЙ. Номер его 15, когда он ездит по рельсам за ним летят волшебные огни – 2 жёлтых и 1 зелёный. Если огни прекратят летать трамвай остановится.

 

Галя Лурье, Маша Хорошенина: ХЕЛЬМУКИ

Они открываются только ночью, а с утра до вечера уходят под землю. Если они встречают ночью кого-то, то они разговаривают с ним без умолку. Если им кто-то нравится, то они дают свою визитную карточку и тогда преследуют его всё время. Избавиться от них можно только волшебными словами: кася-мася.

 

Женя Глуз: ХЕЛЬМОЧКИ. Предназначены для рассмотрения внутреннего мира предметов. Когда в них смотришь становятся видны мысли разных вещей. Например, можно узнать о чём думает «хельмовизор» или хельмосипед. А также с помощью этих хельмочков, можно угадать о чём думает маленькая рыжая девочка ХельмоКся…